Римский-Корсаков Михаил Николаевич (1873-1951)
Материал из Зоологические коллекции СПбГУ
Михаил Николаевич Римский-Корсаков
(1873-1951)
M.N. Rimsky-Korsakov
Михаил Николаевич родился 20 августа (2 сентября) 1873 года в семье знаменитого русского композитора Н. А. Римского-Корсакова (1844-1908), принадлежавшего к древнему дворянскому роду. Мать Миши – Надежда Николаевна Пургольд (1848-1919) – происходила из давно обрусевшего немецкого семейства, основатель которого когда-то приехал в Россию из Тюрингии. Михаил был старшим среди детей, – следом за ним родились Софья (1875), Андрей (1878), Владимир (1882), Надежда (1884) и Мария (1888) . По семейному преданию М. Н. Римский-Корсаков был назван в честь героя первой оперы Николая Андреевича – “Псковитянка”. Естественно, что дома Мишу постоянно окружала музыка, и уже в раннем детстве он играл на фортепиано и даже немного сочинял благодаря занятиям с матерью – Надежда Николаевна была прекрасной пианисткой и имела способности к композиции. Любовь к музыке Михаил сохранил на всю жизнь.
В то же время в семье Римских-Корсаковых очень любили природу. Мать Миши в юности серьезно увлекалась ботаникой, а дядя – Н. Н. Пургольд – был страстным энтомологом. Начальное образование Михаил получил дома. Перед поступлением в гимназию с ним занимался студент университета В. В. Половцев, впоследствии известный ботаник и педагог. “Он занимался со мною 2 года и прекрасно подготовил меня к 3-му классу гимназии, – вспоминал Римский-Корсаков. – Что касается естественных наук, то я занимался с Половцевым зоологией по старому неважному учебнику Михайлова, и так как Половцев в это время не был еще естественником, то он не привил мне какого-либо интереса к этому предмету”. Ученье давалось мальчику легко. В 1891 году Михаил окончил гимназию К. И. Мая с серебряной медалью. К этому времени Римский-Корсаков под влиянием дяди и двоюродного брата Н. Н. Соколова (тогда уже университетского студента-зоолога) вполне выбрал свой дальнейший путь. Известную роль в этом сыграло знакомство Михаила Николаевича с фенологическими работами Д. Н. Кайгородова и, конечно, ежегодное летнее общение с природой, преимущественно на юге С.-Петербургской губернии, где Римские-Корсаковы в разных местах ежегодно снимали дачу.
В конце лета 1891 года юноша был принят на естественное отделение физико-математического факультета ИСПбУ. “Итак, я студент-естественник, – писал Михаил Николаевич. – Эти 4 года, что я был студентом, счастливейшие годы моей научной жизни. Выражаюсь я именно так потому, что за это время я действительно уже вошел в научную жизнь благодаря прекрасным условиям моего семейного положения, благодаря выдающемуся составу преподавателей Университета и возможности спокойно заниматься учением”. Окончив курс обучения в 1895 году, Римский-Корсаков был оставлен проф. В. Т. Шевяковым при Зоотомическом кабинете в качестве хранителя.
Эта должность, связанная в основном с учебно-педагогической работой, оставляла немного времени для занятий наукой. По-прежнему молодого ученого увлекала энтомология, прежде всего в ее прикладном аспекте. Несколько лет (1897-1899) летнее время Римский-Корсаков по заданию Министерства земледелия и государственных имуществ проводил в Херсонской губернии, где изучал злаковых насекомых-вредителей (изосом); ездил он на Бологовскую биологическую станцию (1900), где объектом его исследования стали ручейники . К этому времени он начал сдавать магистерские экзамены, после успешного завершения которых получил должность приват-доцента (1901). В качестве последнего Римский-Корсаков читал в ИСПбУ курс энтомологии для агрономов и зоогеографии для географов. Занимался Михаил Николаевич и научно-популяризаторской работой: в течение долгого времени (1900-1917) он был редактором подотдела “зоология” Большого энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона.
Существенную часть своей научной работы, защищенной им потом в качестве магистерской диссертации, Михаил Николаевич выполнил за границей. Сначала, летом 1901 года, он работал в Зоологическом институте Гейдельбергского университета, где занимался эмбриологией ручейников и слушал сравнительно-анатомический курс у знаменитого профессора О. Бючли. Весь 1902 и большую часть 1903 года он также работал в Гейдельберге и на Русской морской зоологической станции Виллафранка (близ Ниццы), продолжая работу по анатомии ручейников и эмбий, а также изучая морской планктон. Тем не менее, полученных материалов было недостаточно для диссертации, а времени на научную работу зимой, в Петербурге, практически не оставалось. Наконец, осенью 1909 года, по представлению заведующего Зоотомическим кабинетом ИСПбУ проф. В. Т. Шевякова, Римским-Корсаковым была опять получена годовая командировка в Германию (1910-1911). Работа в Зоологических лабораториях Страсбургского и Мюнхенского университетов (в последнем у знаменитого Р. Гертвига), а также снова на Виллафранкской зоологической станции по морфологии и регенерации конечностей у эмбий позволила ученому завершить сбор материала для диссертации. Осенью 1913 года работа “Строение и регенерация конечностей у эмбий” была защищена Михаилом Николаевичем как магистерская диссертация. Одновременно он продолжал активно работать в области прикладной энтомологии, выпустив в 1913 году книгу “Вредные и полезные насекомые”, а через год – “Изосомы (толстоножки), вредящие хлебным злакам”. После защиты диссертации в течение ряда лет Римский-Корсаков изучал биологию водных наездников.
Параллельно с научной деятельностью и работой в университете он еще с осени 1900 года преподавал естественнонаучную историю и географию в одной из лучших немецких гимназий С.-Петербурга – Катериненшуле (Katherinenschule), а также состоял в штате Женского педагогического института (1901-1908). В дальнейшем педагогическая деятельность Римского-Корсакова (помимо университета, а затем Лесного института) протекала на Высших естественно-исторических курсах Лохвицкой-Скалон (1912-1918) и на Стебутовских женских сельскохозяйственных курсах (1905-1922). В начале 20-х годов (1920-1922) он был также руководителем экскурсий на Педагогической Экскурсионной Станции в Павловске и преподавал на существовавшем короткое время Медицинском факультете Петроградского университета.
В 1899 году Римский-Корсаков женился на Е. Г. Роккафукс. От этого брака у Михаила Николаевича родилось трое детей – Георгий (1901), Вера (1903) и Елена (1905). В 1911 г. он женился вторым браком на Е. П. Бартмер от которой родились сын Игорь (1912) и дочь Ольга (1914).
К моменту октябрьского переворота 1917 года Римский-Корсаков был уже хорошо известным ученым и педагогом, развивавшим в университете самостоятельное направление зоологии беспозвоночных – энтомологию. Несмотря на бытовые трудности первых лет Советской власти и все возрастающий политический гнет, Михаил Николаевич активно работал, и в 1919 году ему удалось организовать на естественном отделении Петроградского университета специальную кафедру энтомологии. Это было то время, когда самого ученого должны были выселить из собственной квартиры. Конечно, в таких условиях говорить о “спокойной деятельности” не приходилось. Как раз в это время Михаил Николаевич писал брату Владимиру Николаевичу: “Трудно живется теперь многим <…>. Что-то будет? С продовольствием плохо, цены страшно высокие”.
Получив место профессора в Лесном институте, Михаил Николаевич в 1921 году поселился с семьей в одном из деревянных одноэтажных домов, расположенных рядом с главным зданием института в парке. Это место сыграло большую роль в экскурсионных работах ученого. Одна из них прямо была посвящена парку: “Опыт зоологической экскурсии в природный парк. Экскурсия в парк Лесного института”. Впоследствии на основе многолетних наблюдений, сделанных в том числе и в Лесном, появились “Определитель повреждений деревьев и кустарников” (1927), знаменитая книга “Зоологические экскурсии” (1925, 1928) и “Лесная энтомология”. Двадцатые годы в моральном плане оказались очень тяжелыми для Михаила Николаевича: социальные чистки в университете и развязанная после советизации высшей школы компания против “реакционно-буржуазной” профессуры; академическое дело; гибель весною 1927 года от менингита 16-летнего сына, а спустя два года и жены, не оправившейся после смерти ребенка. Несколько скрасили жизнь Римского-Корсакова научные поездки за границу: в Швецию и Германию (1927) – для ознакомления с Высшими Лесными Школами и в США (1928) на VI Энтомологический Конгресс в Итаке. К сожалению, они оказались последними. Несмотря на многочисленные приглашения участвовать в международных конгрессах и съездах, которые Михаил Николаевич как широко известный специалист постоянно получал, после 1928 года Римскому-Корсакову больше не пришлось побывать за границей.
В 1929 году в университете проходили перевыборы профессорско-преподавательского состава, сопровождавшиеся небывалым нажимом на старую профессуру. В местной университетской газете “Студенческая правда” появился цикл явно заказных статей, призывавших “отсеять эту реакционную мелкоту, этих халтурщиков от науки” . Среди этой “мелкоты и халтурщиков” значились, между прочим, лучшие профессора-биологи: Дерюгин, Догель, Филипченко, Зеленский и Римский-Корсаков. Весной 1930 года Михаил Николаевич подает заявление о выходе из университета, и вся его научная и педагогическая деятельность концентрируется в Лесном институте, где обстановка была чуть более либеральной. В приказе по университету вынужденный уход Римского-Корсакова с факультета был сформулирован нейтрально: “выбыл из состава научных работников ЛГУ как оставшийся без поручений на 1930/31 учебный год”.
Как видно из переписки ученого, ему, тем не менее, никогда не приходила в голову мысль покинуть родину, хотя он трезво и скептически оценивал перспективы нового политического строя в России. Известно, что многие эмигранты в начале 20-х годов предполагали, что советский режим в России явление временное и не за горами скорое возвращение. Римский-Корсаков, наблюдая ситуацию изнутри, не обнадеживал своих корреспондентов.
Испытанным средством хоть как-то облегчить свое существование в условиях морально и материально тяжелой жизни для интеллигенции всегда была работа. Михаил Николаевич вполне использовал это средство. Помимо работы в университете и Лесном институте в период 1918-1922 годов он был руководителем зоологических экскурсий преподавателей средних и низших учебных заведений Петрограда; в 1918-1921 годах состоял заведующим Энтомологического отделения областной сельскохозяйственной опытной станции; был заведующим фенологическим Бюро при Русском географическом обществе; был ученым специалистом в Лесном отделе Государственного института опытной агрономии (1922-1930); в 1925-1926 годах руководил работами экспедиции по исследованию и борьбе с вредителями леса в Среднем Поволжье; в 1923-1931 годах возглавлял лесо-энтомологические работы в ряде учебно-опытных лесничеств Ленинградской области. Со времени организации Всероссийских съездов зоологов, анатомов и гистологов Римский-Корсаков участвовал в работе всех четырех съездов: Петроград, 1922; Москва, 1925; Ленинград, 1927 и Киев, 1930, а также в работе энтомо-фитопатологических совещаний, Всероссийского съезда преподавателей естествознания (1923) и других региональных и всероссийских научных мероприятий. Он был вице-президентом Русского энтомологического общества (1917-1931 и 1936-1941); редактором трудов Петроградского (Ленинградского) общества естествоиспытателей (1924-1931); членом Совета Общества Старый Петербург-Новый Ленинград и т. д.
После смерти жены М. Н. Римский-Корсаков с дочерью Ольгой переехал жить в семью брата Владимира Николаевича и Ольги Артемьевны Римских-Корсаковых. Там, в доме 26 по Английскому проспекту, прошли два последних десятилетия его жизни. Профессиональная активность Михаила Николаевича и в 30-х годах XX века оставалась весьма высокой. Надо отметить, что Римский-Корсаков помимо естественнонаучных был хорошо известен и в музыкальных кругах. Он был одним из главных популяризаторов творчества своего знаменитого отца, нередко выступая с лекциями как о творчестве Н. А Римского-Корсакова, так и о других русских композиторах.
Жизнь, хотя и не такая уже плохая в бытовом отношении для советской профессуры 30-х годов, продолжала держать научных работников, как и все население страны, в постоянном напряжении. Нападки на экологию и экологов, генетику и генетиков и общая атмосфера террора во второй половине 30-х годов XX века, конечно, угнетали Римского-Корсакова. Верный своим принципам, ученый дружил с теми, с кем он дружил, и любил тех, кого он любил, невзирая на их отношения с Советской властью.
Потом была война. Многие трудности и ужасы блокады Ленинграда, конечно, коснулись и 68-летнего профессора . Родные М. Н. Римского-Корсакова эвакуировались в Казахстан (семья дочери) и в Казань (семья брата), он остался практически один. Для Михаила Николаевича это было особенно трудно, так как в бытовых вопросах он был весьма беспомощен: как говорили родственники, “не мог себе даже шнурков завязать”. С середины сентября, когда блокада уже замкнула свое кольцо, основным способом связи даже в пределах города стали письма: телефон не работал (что особенно удручало М. Н., любившего поговорить), скоро встали трамваи и остальной транспорт. Михаил Николаевич перебрался в квартиру Фаворских при университете , где жила их домработница и были некоторые продуктовые запасы. В начале 1942 года ему удалось 3 недели получать питание в Академической столовой, но все равно жизнь была трудная и голодная. Поддерживала его переписка с семьей брата и дочери и некоторыми коллегами, как оставшимися в Ленинграде, так и находившимися на “Большой земле”. Летом Михаилу Николаевичу удалось выехать в “Боровое” и по пути 2 недели погостить у брата в Казани. Спокойная и относительно благополучная жизнь в академическом санатории с семьей дочери казалось бы располагала к работе. Однако, начав там запись своих воспоминаний, он скоро их оставил. Было ли тому причиной нехватка собственных материалов и книг для справок, оставшихся в Ленинграде, или какие-то другие обстоятельства мы уже не узнаем.
В марте 1944 года Михаил Николаевич побывал в Москве, где проходили празднества по случаю 100-летия Н. А. Римского-Корсакова, и выступил там с докладом, а в августе вернулся в родной город. Послевоенные годы были омрачены начавшимся в стране разгромом биологической науки. Осенью 1948 года брат Михаила Николаевича Владимир записал в своем дневнике: “Разгром биологии идет полным ходом; три дня были совещания в Лесотехнической академии. Я очень боялся за Мишу, так как он мог брякнуть что-либо, совершенно неподобающее. Со мной он не желает говорить, и даже на мой вопрос о том, что было третьего дня на заседании, с таким раздражением начал говорить, что я решил больше не спрашивать”.
Пережитые блокада и война, а также моральный климат конца 40-х годов XX века не могли не сказаться на здоровье уже 76-летнего ученого. В течение 1949 года Михаил Николаевич дважды перенес инсульт с потерей речи и части двигательной активности, и, хотя позже наступило некоторое улучшение, было понятно, что это начало конца. Он наступил 11 марта 1951 года. Похоронили Михаила Николаевича на Богословском кладбище.
Соч.:
Вредные и полезные насекомые // Итоги науки. СПб., 1913; Изосомы, вредящие хлебным злакам в России. СПб., 1914;
Лесная энтомология. М., 1926;
Зоологические экскурсии. Л., 1923–1924 (совм. с Б.Е. Райковым);
Опыт зоологической экскурсии в пригородный парк. Экскурсия в парк Лесного ин-та. Л., 1925; Определитель повреждений деревьев и кустарников. М.; Л., 1927.
Лит.:
Штакельберг А.А. Памяти Михаила Николаевича Римского-Корсакова // Энтомологич. обозрение. 1952. Т. 32;
Мазурмович Б.Н. Михаил Николаевич Римский-Корсаков (1873–1951) // Выдающиеся отечественные зоологи. М., 1960;
Римская-Корсакова Т.В. «Изучай все, что рядом»: М.Н. Римский-Корсаков // Знаменитые универсанты. СПб., 2003. Т. 2.; ПФА РАН. Ф. 902.